Поэзия Роберта Рождественского
Юноша на площади
Он стоит перед Кремлем.
А потом,
вздохнув глубоко,
шепчет он Отцу и Богу:
«Прикажи...
И мы умрем!..»
Бдительный,
полуголодный,
молодой,
знакомый мне, –
он живет в стране свободной,
самой радостной стране!
Любит детство вспоминать.
Каждый день ему –
награда.
Знает то, что надо знать.
Ровно столько,
сколько надо.
Сходу он вступает в спор,
как-то сразу сатанея.
Даже
собственным сомненьям
он готов давать отпор.
Жить он хочет не напрасно,
он поклялся
жить в борьбе.
Все ему предельно ясно
в этом мире
и в себе.
Проклял он
врагов народа.
Верит, что вокруг друзья.
Счастлив!..
...А ведь это я –
пятьдесят второго года.
Роберт Рождественский
Мгновения,
мгновения,
мгновения…
Москва 2011
***
А. Киреевой
Я, как блиндаж партизанский,
травою пророс.
Но, оглянувшись,
очень отчетливо вижу:
падают мальчики, запнувшись за мину,
как за порог,
наткнувшись на очередь,
будто на ленточку финиша.
Падают мальчики,
руки раскинув просторно,
на чернозем, от безделья и крови жирный.
Падают мальчики,
на мягких ладонях которых -
такие прекрасные,
такие длинные линии жизни.
Роберт Рождественский
Мгновения,
мгновения,
мгновения…
Москва 2011
***
Что же такое
«мы»?
Мы –
из лесов безбрежных.
Мы –
из блокадной тьмы.
Мы –
из стихов сгоревших.
Из невысоких изб.
Песенного всесилья.
Мы –
из бессмертья.
Из
плоти твоей,
Россия!
Мы от свинцовых розг
падали в снег с разбега.
Но –
поднимались в рост,
звонкие,
как победа!
Как продолженье дня,
шли
тяжело и мощно...
Можно
убить
меня.
Нас
убить невозможно!
Что же такое
«мы»?
Веруя в пробужденье,
взяв у земли взаймы
силу
в момент рожденья,
мы ей вернём сполна
всё,
что она давала.
Только б
была
она!
Лишь бы
существовала!
Мы проросли из неё,
будто трава степная...
Гибнет в печи смольё,
солнце напоминая.
Глядя в лицо огня,
я говорю тревожно:
можно
убить
меня.
Нас
убить невозможно!
Роберт Рождественский
Собрание сочинений
Том третий
Стихотворения
Поэмы
Песни
1970 – 1985
Москва, 1985
ШАГИ
(Из поэмы Двести десять шагов)
Скоро полночь.
Грохочут шаги в тишине...
Отражаясь от каменных стен и веков,
эхо памяти
медленно плещет во мне...
Двести десять шагов,
двести десять шагов...
Через всё, что мы вынесли,
превозмогли, -
двести десять шагов
непростого пути.
Вся история
нашей живучей
Земли -
предисловие
к этим
двумстам десяти!..
Двести десять шагов,
двести десять шагов.
Мимо долгой,
бессонной
Кремлёвской стены.
Сквозь безмолвье
ушедших в легенду
полков
и большую усталость
последней войны.
Память, память,
за собою позови
в те далёкие,
промчавшиеся дни.
Ты друзей моих ушедших
оживи,
а друзьям живущим
молодость верни.
Память, память,
ты же можешь!
Ты должна
на мгновенье
эти стрелки повернуть.
Я хочу не просто вспомнить
имена.
Я хочу своим друзьям
в глаза взглянуть.
Посмотреть в глаза
и глаз не отвести.
Уставать,
шагать,
и снова уставать...
Дай мне воли
до конца тебя
нести.
Дай мне силы
ничего
не забывать.
Роберт Рождественский
Собрание сочинений
Том третий
Стихотворения
Поэмы
Песни
1970 – 1985
Москва, 1985
УТРЕННЕЕ ОТСТУПЛЕНИЕ О МОСКВЕ
(Из поэмы Двести десять шагов)
Нас у Москвы -
очень много!
Как по привычной канве,
неудержимо
и строго
утро идёт
по Москве.
За ночь
мосты остыли,
съёжились
тополя.
Дымчата и пустынна
набережная
Кремля.
Башни
порозовели,
сразу же стала видна
тихих
тянь-шаньских елей
ранняя седина.
Рядом,
задумавшись тяжко, -
и далеки,
и близки, -
высятся
многоэтажки,
лепятся
особняки.
В городе -
сотни дорог,
вечность
в себе
таящих.
Город -
всегда диалог
прошлого
с настоящим.
Есть в нём и детство
и зрелость.
Есть и лицо,
и нутро...
Двинулся
первый троллейбус,
и задышало метро...
Вот,
добежав,
дотикав,
пробуя голос свой,
полмиллиона будильников
грянули
над Москвой!
Благовест наш
небогатый,
утренний наш
набат...
Вот
проснулась
Таганка,
потягивается
Арбат.
Кузнецкий
рекламы тушит.
Зарядье
блестит росой.
Фыркает Пресня
под душем.
Останкино
шпарит трусцой!
К определённому сроку
по мановенью
руки
плюхаются
на сковородку
солнечные
желтки.
Пьёт чай
Ордынка и Сетунь.
И снова,
идя на рожон,
мужья
забором газетным
отгородились
от жён.
Встанут не раньше,
не позже,
жажду свою
утолив...
Будто гигантский
поршень,
в доме
работает лифт.
Встретит всех
у порога
запах
умытой листвы.
Нас у Москвы –
очень много,
много нас
у Москвы!
Мы
со столицей на равных,
мы для неё – свои.
В креслах
башенных кранов
и на постах
ГАИ.
В гордых
концертных залах,
в шахтах
и облаках.
На производстве -
в самых
невероятных
цехах.
Мы
этот город
ставим!
Славу его
творим.
Памятью
обрастаем.
С космосом
говорим.
В каждую мелочь
вникаем.
Всё измеряем
трудом...
Может быть,
не о каждом
люди
вспомнят потом.
Может,
не всем воздастся...
Сгорбившись
от потерь,
мы создаём
Государство
неравнодушных
людей.
Долгою будет
дорога.
Крупною будет
цена.
Нас у Москвы -
очень много!
А Москва у нас -
одна.
Роберт Рождественский
Собрание сочинений
Том третий
Стихотворения
Поэмы
Песни
1970 – 1985
Москва, 1985
***
В.Коротичу
Хочу,
чтоб в пожизненной теореме
доказано было
судьбой и строкою:
я жил в эту пору.
Жил в это время.
В это.
А не в какое другое.
Всходили
знамена его и знаменья.
Пылали
проклятья его и скрижали…
Наверно,
мы все-таки
что-то сумели.
Наверно,
мы все-таки
что-то сказали…
Проходит по ельнику
зыбь ветровая…
А память,
людей оставляя в покое,
рубцуясь
и вроде бы заживая, -
болит к непогоде,
болит к непогоде.
Роберт Рождественский
Собрание сочинений
Том третий
Стихотворения
Поэмы
Песни
1970 – 1985
Москва, 1985
